Любовные романы и рассказы

В нашей онлайн библиотеке вы можете найти не только интересные рассказы, популярные книги и любовные романы, но и полезную и необходимую информацию из других областей культуры и искусства: 1 . Надеемся наши рекомендации были Вам полезны. Об отзывах пожалуйста пишите на нашем литературном форуме.

Ольга Думчева

Волкодав

Главная : Проза : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38

Что-то буркнуло у меня в горле, поднялось на ступень, затарахтело, забулькало, подползло к самому небу, зачертыхалось, полезло в нос и рот, и вдруг я выдавил из себя.

Нет, - это было плохое “нет”, слабое. Я сам его едва услышал. Но аз ним пошло второе, третье. И каждое новое “нет” было сильнее первого. Это было извержение слов, и все они были словами “нет”. Мне показалось, что сейчас я задохнусь от набежавших слов, так много их стало в моем горле и носу, и все они лезли и толкались, и все они были словом “нет”.

Нет! – закричал я, и это последнее “нет” было самым звонким и пронзительным.

Лейтенант, вскрывший глаза Ин, срезал кусок плоти, закрывавщей мертвую точку монга, но вдруг застыл, пораженный моим криком.

Мальчишку в ЖБ лично к гер-полковнику. Карантин две недели, - мертвые глаза офицера безучастно скользили по моему лицу: пять кубиков антисепсиса внутривенно, он весь измазан монгом.

Если бы моя фамилия не была Кравец, если бы моя мам не была Дамой, если бы я не был Лунянин, из сектора ЖБ я бы вышел месяца через 2-3.

Но Лунный Герольд заступается за всех Лунян, попавших к амошникам, и на Луне нам ничего не грозит.

Моя мать забрала меня из сектора, не дав офицерам АМО возможности задать мне хотя бы один вопрос. Я сам поставил подпись на отказе от сотрудничества с организацией, и на этом все и закончилось.

Моя мама была очень красивой женщиной. Редкой красавицей, пожалуй. При длинных золотистых волосах у нее были темные брови и ресницы, темно-серые глаза и белая тонкая кожа. Когда мама сердилась, ее глаза становились еще темнее, а губы светлели.

В день когда мы мчались с ней на элельке с Хрустального Сердца в Яб РУ, у нее были абсолютно черные глаза и совершенно светлые губы.

Я робел перед ней. Робел всегда, даже когда она улыбалась и гладила меня по голове. Иногда ж, я просто боялся вымолвить при ней слово. Так было и в тот раз. Я смотрел на ее белые, бескровные сухие губы и думал о том, насколько ее внутренний мир был сильнее моего. Многим позже, после моего совершеннолетия, я ощущал все то же: я маленький мальчик – она сильная женщина.

Тебе было больно? – спросила она, вдруг очнувшись от мыслей, заставлявших отступать кровь от ее губ.

Нет, мама, нет. Мне даже не было страшно.

Черные глаза вонзились в мои и проверяли ответ. Я не мог ей врать.

Мне было страшно, но чуть-чуть.

Офицер приводил тебе доктора, у тебя брали кровь, лимфу?

Нет, мама, нет. Мне дали немного дистиллированной воды и два кубика желе.

У тебя не брали отпечатков? Не делали хлорикс?

Нет, мне просто дали немного воды и…

Хорошо.

Она откинулась на спинку кресла и еще некоторое время была не со мною, а где-то глубоко-глубоко в себе. Я знал, что она должна со мною поговорить. Она всегда говорила со мною, когда что-то случалось.

Алеша, - ее глаза были серыми, а губы порозовели: Алеша, дай мне руку.

Я протянул ей ладонь, и она обхватила ее своими, прижимая к груди.

Алеша, я хочу, чтобы ты знал: что бы с тобой не случилось, я буду рядом, я буду с тобой. Тебе не стоит бояться ни людей, ни монгов. У тебя есть мама, - и это самое главное.

И я верил каждому ее слову. Я всегда верил ей. Скажи она, что я умею летать – и я бы полетел. Она была не просто моей мамой, она была моей правдой; не какой-то там абстрактной правдой, у которой нет ни цвета, ни запаха, а моей персональной правдой, истиной и законом.

Я очень рада, что теперь мы можем разговаривать, - она отняла одну руку и провела тыльной стороной по моей щеке: ты мне много хочешь рассказать, да?

Я кивнул.

ТЫ мне расскажешь все-все. О том, как ты жил до этого, когда не говорил, что чувствовал и думал. Ты писал мне записки, но ведь это не то, правда? Ты скажешь, если захочешь, что тебе нравилось, а что нет. Ты просто будешь говорить со мною обо всем на свете. Хорошо?

И я заплакал. Я плакал долго и сладко, всхлипывая и причитая. Я выплакивал из себя усталость и испуг, одиночество и тоску. Я плакал для моей мамочки.

Дома меня ждал подарок – огромный драгстер, мечта детства, стоял в моей игрушечной.

Я не развернусь здесь.

Ничего, - отец стер рукавом пыль с переднего обтекателя машины: мы загерметизируем его и вывезем на лунный грунт.

А как же трек?

Что-нибудь сообразим, - отец подмигнул мне, а затем и маме:

Мы ведь с этим справимся?

С этим, наверняка.

И со всем остальным тоже.

Мы сидели втроем в игрушечной и блаженно молчали. Бывает так, просто приятно помолчать, посмотреть по сторонам, дотронуться рукой до плеча отца, улыбнуться.

А он у нас герой, да?

Герой, - мама растрепала мои волосы и сама кинулась делать мне тейл.

Представь, его хотел стащить монг!

Мама укоризненно посмотрела на отца, и он улыбнулся.

Ты наверное невкусный, вот он тебя и отпустил.

Я рассмеялся и почувствовал, что наполовину происшедшего я уже забыл. Хорошее наслоилось на неприятное и плохое стало таять.

Больше никаких прогулок с незнакомыми женщинами! – отец шутливо хлопнул меня по плечу, но глаза его были грустными и тревожными.

Больше никогда! – я отправился спать, уверенный в своем необъемном вечном счастье.

После моего ухода с лиц родителей мгновенно сошла улыбка.

Годы, особенно детские, берут свое. Все стирается и меняет очертания. Я уже не уверен, что в тот день произошло именно так, а не как иначе. Я бесчисленное количество раз рассказываю свою историю, не забывая кое-где приукрасить, а кое-где растушевать общую канву событий. Сейчас я уже и не помню, что же было правдой, а что ложью. Мои вымученные проценты по психологии не позволяют мне судить о чем-либо глубоко, а так, субъективно, не хочется и размышлять. Я знаю, что буду помнить Ин всегда, знаю, что встреча с ней помогла мне в жизни, но что во мне изменилось? Что появилось нового? В возрасте 6 лет такими вопросами не задаешься, а позже забываются ответы. Вечная дилемма юности и зрелости.

В школе я учился плохо. Ну, чтоб быть откровенным, я был последним в классе. Это ни как не афишировалось, и научился не предавать этому значение. Я был популярным мальчиком, мальчиком, сбежавшим от монга.

В принципе, Ин была гумн, а не монг, и в этом есть большая разница. Я получал 12% по тригонометрии, 10% по генологии, 15% по хистрографии, но я мог часами говорить о монгах и о гумнах. Единственные 94% в своей жизни я заработал по монговедению, являвшимся факультативом в выпускном классе. Зато я мог рассказать, когда первая монговая экспедиция прибыла на землю, где располагались их основные военные базы, как проходит процесс фотосинтеза в из организмах и что надо сделать, чтобы превратить монга в гумна. На Луне это считали проявлением яркой индивидуальности и прочили мне место при Лунном посольстве монгов.

Мои друзья относились ко мне с пониманием, прощая вопиющую безграмотность и не начитанность, ценя что-то еще. Может чувствительность, может бурное воображение, а может страстное желание любить и быть любимым.

Я действительно всегда мечтал лишь об уютном кемпинге по соседству с родительским, гростере последнего поколения, дружной компании и любимой женщине. Любимая женщина в моей жизни была только одна, так что полсчастья, а может и большая его часть, у меня была всегда.

К четырнадцатилетию, у Зорьки уже были длинные темные волосы, и я любил наматывать их себе на пальцы.

Не дергай, - шептала Зорька.

Нет, я их расчесываю.

Ты все-таки странный.

Для тебя?

Нет, вообще.

А для тебя?

Для меня?

Она оборачивалась ко мне, и ее живое лицо излучало и радость, и сомнение, и какую-то грусть, и неприступность ,и Бог еще знает что. Ее отношение ко мне я всегда себе придумывал, я не мог даже догадываться. Знала ли она сама? Навряд ли. Наверное, я не оставлял ей выбора, и, следуя тенью, являясь ее тенью, не позволял никому другому быть с ней.

Все мужчины пишут стихи. Только мало кто в этом признается. Я не показывал Зорьке моих стихов, т.к. считал их смешными и тяжеловесными. Так получилось, что осознание того, что я не стану великим поэтом, не отразилось на мне никак. Позже я понял, что не буду художником, артистом. Навряд ли из меня вышел бы генотолог или хлориксолог, я не смог бы быть штурманом ИПД-перевозчика или космо-связистом. По всему выходило, что героя из меня не выйдет, при чем даже романтического. А молодым девушкам нужны подвиги и поступки, иначе зачем им вообще юноши? Заунывные звуки, выводимые мною из комби-муз-приставки, мало добавляли мне необходимой лиричности и сентиментальности. В то время, я мало читал и почти не просматривал фото-истории, я был неуч, чего скрывать, и вот странное дело, мы все же были с Зорей вместе.

О, она была совершенно необыкновенной девушкой. Она мечтала, для начала быть космо-штурманом. Затем она посещала все доступные секции самообороны и нападения, учила ази, хиспаниш и знала в совершенстве лу-русс, сербский и евро. По хистрографии у нее было 85%, по логике 76%, по алгебре 96%. Она вообще хорошо считала и имела пространственное воображение.

У нее были длинные волосы, но она часто связывала их на мужской манер, носила ствары мужского покроя и не пользовалась макияжным зеркалом.

Зачем ей был нужен я? Хороший вопрос. Но, кажется, она никогда не была против меня видеть. Разговаривали мы всегда несколько странно. Все больше односложными предложениями, все больше восклицательными эллипсами.

Зачем?

Ну хочется мне повязать тебе ленту.

Бе.

Я хочу желтую.

То же мне!

Может у меня такой вкус.

Надо же!

А все известные кутерье мужчины!

Дамам неприлично.

Много?

Нет… сделай маленький хвостик.

Даже странно, что память до сих пор хранит воспоминания о наших смешных разговорах. Ведь было и много умного и полезного в наших разговорах. Но в сотах памяти теперь так пусто, что полусладкие крупицы воспоминаний о детских розыгрышах и нелепицах, что терпкий мед. Я хотел бы вспомнить больше, но все мои мысли переплетаются, теряются, я тяну за узелки, а они рвутся, и дальше все… пустота. Мы не помним счастье, мы не ценим счастье, мы даже его не ощущаем. Мы о нем только сожалеем и грустим.

Она училась лучше меня, была в классовом рейтинге то третьей, то четвертой. Иногда даже второй. Я списывал у нее задания, она делала за меня все лабораторные. Зато я был ее верным рыцарем и оруженосцем одновременно.

Ты большая в любви. Ты смелая,

Я – робею на каждом шагу.

Я плохого тебе не сделаю,

А хорошее вряд ли смогу.

Откуда это? Что-то высыпалось из памяти и покатилось. Чпок-чпок. Остановилось. Пытаюсь разглядеть что же это вспомнилось, а оно катится дольше. Чпок-чпок-чпок. Все вниз и вниз по ступенькам сознания, я уже и очертаний разглядеть не могу, только звуки слышу, только дрожь в воздухе от движения.

Давным-давно мы учили стих наизусть, какую-то древнюю классику двухсотлетней давности. Помню все восхищались, чуть ли не аплодировали; тут же и рамочка с приятным лицом поэта висела. Я почему-то думал, так идеально лунно было его лицо, что тот поэт был Лунянин. Но он был землянин и даже никогда не был на Луне. А вот к чему он написал про все это, и к чему я об этом сейчас? Вопрос.

И еще какая-то строчечка все вертится в голове, то ли оттуда же, то ли еще не весть из чего вспомнилось:

Ну так что же ты? Ну? Неси меня!

А куда я тебя понесу?..

Все. Больше ничего достать из памяти не могу. Помню лица, руки, движения. А слова куда-то ушли, стихи какие-то вылезли, а я даже не помню, что они в моей памяти делают. Все же процентов по психологии у меня явно маловато, но вот по лу-русс литературе было вполне прилично – 71%. Могло быть и больше, но сначала из меня не вышел поэт, а потом и сами стихи стали избегать меня. Запоминал мало, путал, собирал какие-то обрывки, компоновал…. В общем, выехал на одной фантазии и любви к прозе.

В шестнадцать лет на Луне можно было регистрировать браки, и я было заикнулся об этом Зоре, но она смеялась. Именно так, не рассмеялась, а долго-долго смеялась. Наверное, правильно. Какой был из меня муж тогда? Какая она жена?

Обсудить книгу на форуме

Главная : Проза : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38