Любовные романы и рассказы

В нашей онлайн библиотеке вы можете найти не только интересные рассказы, популярные книги и любовные романы, но и полезную и необходимую информацию из других областей культуры и искусства: 1 . Надеемся наши рекомендации были Вам полезны. Об отзывах пожалуйста пишите на нашем литературном форуме.

Ольга Думчева

Волкодав

Главная : Проза : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38

Я утвердительно кивнул.

Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

Я покачал головой.

А теперь мне надо подумать, - неожиданно сказала она, т, притянув меня к себе одной рукой застыла в молчании.

Наверное, мне должно было быть страшно, но я чувствовал лишь странное удовлетворение и покой. Голова моя сама клонилась на бок, и я, прислонившись щекой к рукаву ее теплого мягкого женского ствара, закрыл глаза и задремал. Мне вес время казалось, что я слышу как она поет: что-то напевает себе под нос. Напевает грустно и нежно, неожиданно срываясь с самого верхнего тона и падая вниз музыкального диапазона голоса. Мелодия была скорее прерывистой, чем напевной; вряд ли под нее можно было укачать ребенка, но моя дрема потихоньку сковывала мои руки и ноги, наливала веки, взбалтывала мысли в голове и, не давая им осесть, пекла из их сны.

Я проснулся оттого, что какой-то необычный, тонкий и писклявый, шум пробрался мне в уши.

Раскрыв веки, я увидел прямо под фонтаном группу рабочих, в прорезиненных стварах и огромных рукавицах. На тросах они тянули за собой что-то огромное, яйцевидное, покрытое тонкой серебряной нитью. У предмета был глазик, где-то в районе основания, и он то светилось блеклым синим цветом, то гас, затухая неровно и рывками. Рабочие чертыхались, обтирали свою бандуру, перебирали нити. Это действовало каким-то образом на подслеповатый глаз, и он начинал светиться снова. При этом из самой бандуры вырывались какие-то писклявые интонации, но о они глохли вслед за светом секунд через 30 после включения. Рабочие снова ругались, снова доставали тряпочки и снова перебирали нити.

Луняне – культурные люди и никогда не пристают к вам с назойливым любопытством. Но бандура была такой забавной, а писк таким жалобно-смешным, а рабочие так уморительно сердились, что проходящим мимо Лунянам с трудом приходилось прятать улыбку, а о нюшных туристах и говорить нечего. Вокруг бандуры уже собралось человек 20 зевак, и все они были землянами. Луняне, впрочем, нет-нет и то же бросали быстрый взгляд на всю эту процессию, но тут же отводили глаза – завтра они могут оказаться в такой же ситуации, а пристальное внимание – это вещь, которую Луянне не переносят больше всего.

Ин очнулась то же и, все так же придерживая меня за плечо, вытянула шею посмотреть в чем дело.

Я ждал ее резкого смеха, ее невежливого любопытства, ее саркастичной улыбки, но она просто встала на ноги и сказала:

Мы уходим.

Дама может быть очень приятной, очень интересной, очень эксцентричной; она может безумно вам нравиться т просто вас завораживать. Но даже ей нельзя ставить глаголы во множественное число. Она может уходить, она может попросить вас уйти, но она не может сказать “мы уходим”. Она не может решать за вас!

Мы должны уйти, -повторила она: пойдем лучше в десертный зал, я куплю тебе медовых шариков.

И это выдало Ин с ног до головы. Она не была дамой. Она не мгла ей быть! Дам никогда не скажет “мы должны”, потому что Дама вообще никому ничего не должна. Она даже выше морали, потому что она сама мораль.

Дама может попросить, чтобы из неудобства для сделали удобство, но она никогда не стала бы бежать от неприятностей.

И наконец, золотое правило дам: Дама никогда не навязывает вам свою волю, мужчина должен догадаться о желаемом и сам все исполнить. Если женщина говорит вам”пойдем, куплю тебе медовых шариков”, это значит, что ей самой в жизни не оставляют выбора и что она шлю. Дама же, для начала, спросила бы вас, не хотите ли вы сладкого (и не слова про дешевые липкие медовые шарики!).

Я высвободился из под ее руки и побежал вниз по ступенькам – туда, где было весело и шумно, где забавно верещала бандура и блекло светился ее пьяный глазик.

Ощущение какого-то веселья вдруг наполнило все мое существо и бежать было легко и приятно.

Неожиданно прямо предо мною выросла Ин. Длинная тонка рука поймала запястье и крепко схватила его. А затем она так дернула мою ладонь, что на миг я перестал слышать попискивание бандуры. Слезы возмущения появились на моих глазах, но Ин, мало обращая внимание на мое состояние, потащила меня в десертный зал. Огибая предфонтанное возвышение, она дернула меня за уку, что заныло плечо и хрустнули локтевые косточки. Я не мог даже кричать, а лишь хрипел и плакал от обиды. Никто никогда не поступал так со мною! Я плакал от обиды, должно быть, первый раз в моей жизни.

У самой двери зала Ин нагнулась ко мне и властно заявила:

Так надо. Дальше ты пойдешь со мною. Если ты увидишь кого-нибудь из своих знакомых, то пригнись или спрячься за мою спину. Это очень важно. А теперь, - ее сухая ладонь жестко вытерла мои щеки: Не реви. Я ведь понраивлась тебе, да? У меня много интересных вещей, и я покажу тебе их в моем кемпинге. Нам будет весело. И не о чем не спрашивай. Ах да…ты ведь и спрашивать не умеешь.

Ин разогнулась и стремительно пошла далее, сквозь толпу людей, мимо каруселей и чертыхалок, мимо мини-гростеров – прямо к выходу.

Одной рукой она крепко держала меня за запястье, а другой подталкивала проходящих мимо. Луняне лишь вскидывали брови и презрительно фыркали; нюшные же туристы, а в особенности, женщины реагировали нервно.

Эй,- взбеленилась огромная краснокожая матрона: ты куда лезешь?

Живот-то подтяни, - рявкнула Ин.

Кого подтяни? – матрона посинела от злости и расправила плечи: Я сейчас тебе его подтяну!

Огромная красная пятерня взвилась в воздух и просвистела у уха Ин. Та, недолго думая, вонзила свой острый локоть в рыхлую плоть краснощекой нюшки.

На какой-то момент, пальцы, ввинтившиеся было в мое запястье, ослабили хватку и , одним рывком, я освободил свой локоть.

Я мог с трудом шевелить пальцами руки, зато бежал я очень быстро.

Я как-то смотрел до этого по комби какой-то гангстер про погони и преследования на Марсианской колонии, и происходящеее на миг показалось мне даже забавным. Это было самым острым приключением в моей детской жизни: меня схватили, ударили, пытались похитить. Луняне не жалуют жизненные перегрузки – к этому не способствует разряженная атмосфера спутника – но чуть-чуть персоли в блюде никому еще не мешали.

Я обернулся только раз, но никого за мною не было.

У фонтана было по-прежнему много людно, и я заметил нашу классную даму.

Кравец, мы вас ждали. Вы хорошо отдохнули? – Дама Жанна не спросила, где я был и что делал. Она была дамой, и этим все сказано.

Я не мог рассказать ей, что со мною произошло, но мои горящие глаза говорили сами за себя.

Вы немного разгорячились, желаете пойти в зал?

Но тут мерное попискивание бандуры сменилось сухим треском, и весь автомат выпрямился.

Яйцеобразная бандура на тросах оказалась комбинированным автоматом: тросы подтянулись и образовались подобие подпорок, на которых робот мог свободно передвигаться по небольшому радиусу. Глаз, одно время мутный и тусклый, засветился осмысленностью и потемнел. Бледно-синий сменился мутно-серым. Рабочие отошли в стороны и довольно закачали головами: по-видимому, именно этого они и добивались от механизма.

Что это, дама Жанна? – послышался голос из нашей группы.

Завтра здесь будут принимать делегацию монгов. Я думаю, это для безопасности.

Всем хотелось узнать больше, но никто не осмеливался спросить, боясь оказаться невежливо любопытным.

Если хотите, вы можете побыть здесь еще какое-то время, - дама Жанна оставила нас у фонтана и отправилась регистрировать заказ в десертном зале.

У Лунных детей много свободы, но за это они платят большой ответственностью. Любой несчастный случай – это ошибка ребенка, но он имеет право даже на совершение фатальных ошибок.

Автомат выглядел вполне мирно, лишь слабый пучок темно-серого цвета нарезал пространство вдали от нас.

Он ищет оружие, - предположил кто-то.

Или космо подделки.

Или пиратские товары.

Он ищет гумнов, - прервал всех чей-то уверенный голос, и он принадлежал никому другому, как девочке с живым лицом и смешным прыгающим носиком.

-Я Зорька Йовович. Мой отец – Драган Йовович, и он служит в антигумной организации, поэтому я точно знаю, что криг нужен для обнаружения гумнов.

Никто не знал, кто такие гумны и что такое криги, но я не успел даже толком разжечь свое любопытство, т.к. почувствовал резкую боль в затылке и чуть не свалился на пол. Чиь-то сильные руки схватили меня под мышками и поволокли прочь. Оглушенный болью, ослабевший от борьбы, умирающий от жажды, я не сопротивлялся, а лишь устало фиксировал слезящимися глазами происходящее и даже не пытался понять, что же это все такое наконец.

Я видел перед своими глазами длинные тонкие руки с острыми крашенными ногтями, ощущал прикосновение мягкого женского ствара и ловил удаляющийся шум детских криков.

Вдруг все поменялось. Стены преддесертного зала пошли куда-то вверх; стеклиновый купол вдруг оказался у меня под ногами, а пол я уже не видел вовсе. Я понял, что падаю, но, хранимый чьим-то телом, валюсь, мягко, почти без боли. Я слегка ударяюсь затылком, но хвостик волос смягчает удар и я осознанно вижу над собой бледное лицо Ин . Она упала прямо на меня. Ее руки были за моей спиной и приняли всю боль падения; ее грудь сдавила мои легкие, и мое сознание оттого стало прерывистым и нечетким, ее колени впились в мои ноги, и я не мог даже пошевелиться. Ин не шевелилась тоже. Но как в страшном сне, ее лицо начало искажаться.

Хотя сначала я почувствовал свет. Впервые в своей жизни я не увидел, а ощутил проходящий через меня свет. Много лет спустя, на Земле, я испытал шок от прикосновения солнечных лучей к моей коже. Но тогда свет обжег только лишь кожный покров, а то свет, свет луча крига, обжег всего меня. Я чувствовал как это светло-серое тепло проникает сквозь меня, изучает мои внутренности и выходит вон, не найдя для себя ничего интересного.

Мои глаза были широко открытыми и смотрели прямо в лицо Ин. Сейчас мне кажется, мое воображение успело подрисовать к увиденному кое-какие детали и что-то умело раскрасить, но все же, остав моих воспоминаний вполне реален и не подкрашен фантазией.

Я почувствовал запах – запах чего-то паленого, и туту же первая горячая густая капля опустилась мне на щеку. Это была расплавленная кожа лица.

Лицо Инн начало стекать на меня горячими густыми струйками. Я дернулся изо всех сил, и голова Инн сползла лицом ко мне, приклеившись стекшей височной кожей к обшивке покрытия. Инн была жива, но совершенно не реагировала на происходящее с ней. От ее носа остался лишь обугленный хрящик, а губы сгорели и грязно-оранжевой пеной стекли на пол. Ряд белых зубов оттенял почерневшие десна, разваливающиеся на мелкие кусочки.

Вокруг меня столпились люди, но они не решались докоснуться до отвратительно пахнущего, стекающего кожей тела, бывшего когда-то интересной женщиной.

А Ин смотрела на меня своими синими глазами, и теперь я точно видел, что эти глаза ненастоящие. Слишком синие, слишком красивые. Кое-где на лице все еще дымились сгустки кожи, но большая часть ее лица уже была другой. Голубая, плазменная поверхность лица блестела в капельках испаряющейся крови, самоочищаясь и регенерируя. Со щек сползли последние остатки толи лимфы, толи кровеносных сгустков, и я увидел провал рта, такого тонкого и прямого, как будто его сделали скальпелем. Волосы дымились и тлели, открывая взору темно-синюю гладь плазмы. Это была не дама и даже не шлю, это был монг с имплантированной кожей, волосами, зубами и прекрасными глазами.

Наконец мне помогли выбраться из орд тлеющей горы плоти, завернули в откуда-то взявшееся теплое одеяло и попытались унести.

Меня отвели в сторону, но я мог видеть там ее. Я чувствовал, что это была именно она, а не он, и я все еще видел ее сини еглаза. Она была жива, но, наверное, была парализована и одурманена. Лишь глаза по прежнему излучали жизнь. Мне казалось она смотрела на меня и грустила обо мне. Во мне не было злости, не было ненависти. Я вдруг осознал, что она по-прежнему мне нравится, и то, что мне больно, оттого, что она лежит вот так, полуживая, ни на что не похожая, никому ненужная.

Люди в плотно закрытых, строгих стварах темно-фиолетового цвета, в плотно прилегающих черных перчатках окружили монга. Я никогда их раньше не видел, но всегда знал, что они существуют – амошники, так из называют на Луне. Антимонговая организация АМО – люди в темно-фиолетовых стварах с жестокими лицами. Их набирают только среди нюшек, ни один Лунянин не согласился бы принять их в своем доме. Я не знал, где они жили. Этого никто не знал.

Им надо отдать должное, они работали быстро и четко. Тело было погружено на маленькие носилки, пол отскоблен и дезинфицирован.

Все присутствующие должны будут пройти с нами,- объявил человек в самой темной форме с двумя белыми полосками на погоне левого плеча.

Все дети будут переведены в сектор ЕД, все взрослые – в сектор ЕВ4.

Вы могли бы представиться? – дама Жанна стояла впереди испуганных детей и держала в руке свой идентификатор.

Вам без надобности и мое имя, и ваш идентификатор, - мужчина выхватил коробочку из рук классной дамы и резко отдал приказ кому-то из своих людей: детей в ЕД, карантин 3 суток, взрослых в ЕВ4, карантин неделя.

.Зафиксировать мертвую точку, гер-капитан? – один из людей в темно-фиолетовом опустился на колени перед монгом.

30 секунд и подъем, лейтенант, гумна в ЖА гер-майору Степаненко.

Лейтенант достал из кармана перочинный нож, и прежде чем я смог понять, зачем он ему, вонзил лезвие клинка в глаз Ин.

Обсудить книгу на форуме

Главная : Проза : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38