Любовные романы и рассказы

В нашей онлайн библиотеке вы можете найти не только интересные рассказы, популярные книги и любовные романы, но и полезную и необходимую информацию из других областей культуры и искусства: 1 . Надеемся наши рекомендации были Вам полезны. Об отзывах пожалуйста пишите на нашем литературном форуме.

Сергей Лопатин

Предварительный просмотр

Главная : Любовные романы и рассказы : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13

Поклонницы были хорошенькими, о чем я не преминул, конечно, старый кобель, упомянуть чуть выше. Когда я выходил из квартиры они бросались на меня, как два моих знакомых полудурка на галстуки. Наиболее удачливые из стоявших лапали меня своими пальчиками, а те, которым прикоснуться ко мне не удалось, после долго плакали в углу, вполне оправданно понимая, что жизнь их не удалась. Надо и мне отдать должное! Когда я возвращался назад домой, они, как правило, ещё плакали в углу. Ах, как я люблю плачущих девочек, с припухшими от слез глазами! Я брал их по локоть и через час она выходила из моих дверей счастливой. Счастливой и семнадцатилетней!

Я обнаглел до такой степени, что открывал для этих девочек двери по три раза на дню, и какая-то входила в них, после чего я входил в неё. С утра, в обед и перед сном! Особенно хорошо засыпать после семнадцатилетних блондинок! Уж мне-то поверьте, вы, любители обрюзгших тел своих кудрявых жен в бежевом безразмерном нижнем белье.

Конечно, в некоторые дни бывало их в моих объятиях и чуть больше. Я обнаглел до того, что пользовался ими как развлечением, когда мне просто нечем было заняться. Так упитанный обыватель идет на кухню и жует хлеб с вареньем, или что вы там любите, чтобы развлечь себя. А я пользовался девочками. Чистыми и бесплатными!

Ко мне еще часто на различных мероприятиях литературного толка подходили мамаши с дочками, причем мамаши без всякой стеснительности предлагали мне своих девиц, вернее, просили за них передо мной. Я соглашался, если девчонка мне нравилась, а если нет – делал морду последнего девственника и показательно краснел (6).

Девушки эти, по большей части, оказывались девственницами, но никак не хотели признать это, пока я не обнаруживал сам. В таких случаях моя наглость вспенивалась и я целый день чувствовал себя использованным девушкой в корыстных целях.

Маленькие розовенькие сосочки, молодые груди, небольшие, упругие - настолько, что кожа ждала приказа разорваться на них. Эти спинки, бедрышки. О, где же вы, мои маленькие поклонницы? У меня осталась только гладкость слоновьей кости ваших спин в руках (7). Где вы, мои тонконогие? Великий Жорж Нипель ждет вас!

Конечно же, вам этого не понять, ведь вы спите со своими толстыми женами в своих занюханных кроватях и их огромные, похожие на бельевые прищепки, соски и их слоновьи бедра вовсе не располагают к удовольствию. А мохнатый лобок, этот ужасный кустарник из волос, вас, любителя дикого сада, вовсе не наталкивает на мысль попросить жену регулярно выбривать его, а из освободившейся шерсти связать вам пару свитеров, пуловер, зимние носки, шарф и тому подобное. Что там ещё вяжут из шерсти? Можно даже освоить и семейный бизнес. Если добавлять кашемира, можно делать прекрасные пальто, выдавая их за изделия из верблюжьей шерсти или шерсти ламы. Неплохая прибавка к пенсии!

Только девочки, пожалуй, были приятной стороной моей популярности. И деньги ещё. Возможно, провинциальные писатели и мечтают обрести известность, подхватить славу как триппер, но я не был провинциальным писателям, не ходил летом в льняной фуражке и не смотрел голодными глазами на мясистых женщин. Я ничего не хотел из этого. И кваса я тоже не хочу! Не приставайте ко мне!

Я хотел жить спокойно. Мне так надоели вопросы туповатых журналистов о том, есть ли у меня домашние животные и как я отношусь к бобслею, что я стал в прямом эфире кидаться в них своими очками. Дорогими, заметьте. Бобслеи! В газетных интервью я же ничем не кидался, а на вопросы отвечал цитатами из Гюстава Флобера и инструкции по пользованию микроволновыми печами. Особенно мне нравилось цитировать тот раздел, где давались рецепты по приготовлению в этих печках различных пищевых продуктов. Наиболее часто мной употреблялся рецепт компота из сухофруктов.

Если же меня звали на радио, то опять же в прямом эфире внезапно начинал орать нецензурные частушки и изображать домашних и диких животных в период соития с сородичами или с животными других видов. Это имело продолжение и без средств массовой профанации. На различных литературных вечерах и встречах, где так любили зажигать свечи их устроительницы, я находил парочку литературных критиков и подробно описывал мной прошлый сон, в котором я занимался любовью с касаткой (8). При этом я прикладывал руки к губам и достаточно умело имитировал якобы её крики во время оргазма.

Потом я стал носить с собой еду, доставать её и есть во время прямого эфира, навязчиво предлагая разделить со мной трапезу журналисту. Почему-то они постоянно отказывались, за это я выливал им на голову кетчуп, а после совета одного моего приятеля насильно мазал их головы вареньем. И камера любовалась!

Но даже это отказывалось подтверждать мои предположения, что по причине такого моего поведения меня никуда не будут звать, никто не будет звонить мне целыми днями и все, наконец, отстанут от меня. Нет! Эти недоношенные называли меня гениальным, а все мои жесты и действия расценивали как “творческое откровение”, как выразилась одна дама, десятками за вечер рассказывающая скучные истории про водителей автобусов, оказывавшихся за рулем сексуально неудовлетворенными.

Меня мучили эти люди, пристающие ко мне на улице с глупейшими вопросами и просьбами дать автограф. А один старый красномордый гомосексуалист даже уговаривал пойти с ним в баню. Когда они протягивали свои паспорта, деньги, трамвайные билеты, руки, а молодые и впечатлительные девушки даже свои груди, я обычно писал на них моим постаревшим монбланом что-то вроде: “Сам дурак” или же, под настроение, “Занимайте места согласно купленных билетов”. Я издевался, а они не понимали. Если бы я встретил на улице знаменитость, попросил автограф и вместо “Жоржику на память” получил какую-нибудь “Религия – яд! Берегите ребят!”, то настучал бы я ему по голове вне сомнений.

Все норовили со мной выпить. Все. И всё. От дурацкого горького пива до приятного при других обстоятельствах коньяка. Я был у них в плену. Чтобы так, по рабочему, пройтись за хлебом в ближайший молочный – это нет. Я даже не мог высунуть на улицу свой нос и прилегающую к нему рожу. Меня все узнавали и все ко мне подходили. Вот ублюдки!

Казалось бы, ну чего тебе ещё, идиоту, надо? Девки под дверью есть? Есть! Деньги платят? Платят! К круглосуточному порноканалу подключен? К одиннадцати! Что ещё надо? Свободы! Нашелся, тоже мне, шиньонский узник.

Ладно, бог с вами, решил я однажды. Если вы такие идиоты, что платите мне деньги – платите. Я позвонил моему издателю и тихо сообщил ему, что если он не поднимет мне гонорар в десять раз, то ничего писать больше не буду. Издатель согласился. И вообще, что это за издатель такой!

Я задумывал серию романов про Иисуса нашего Христа. В одном романе я довольно превратно рассказал об его отношениях с Понтием Пилатом и Иудой Искариотом одновременно, во втором я высказался в пользу того, что Христос был педофилом. Если писать немного короче, то в последнем романе я попытался твердо убедить общественность в том, что Иисус был торговцем ворованными автомобилями. Внимание! Верстальщик, подчеркни эти слова красной линией (9)! Когда все эти романы были написаны и проданы, а исторические журналы исписаны статьями о том, что, скорее всего, Христос и Чарли Чаплин – это одно и тоже лицо, как, собственно, я предположил в пятом романе о Христе “Автоматическое авокадо (10)”, а один археолог с мировым именем представил общественности факты, доказывающие мои мысли. Он смог доказать, что Мария Магдалина на самом деле была Адольфом Гитлером. Еще раз внимание! В это время мне окончательно снесло рассудок. Я почувствовал себя великим писателем. Об этом я мог бы догадаться раньше!

Ну, что у вас тут, как любила говаривать одна моя знакомая, жившая не где-нибудь, а в настоящей будке французского языка. Осознать себя великим писателем в моей ситуации не представлялось сложным. Об этом твердили на каждом углу все вокруг. Как это было, расскажи, как любил вопрошать ещё один мой знакомый, живший на этот раз в теплотрассе.

Однажды я проснулся. Уже интересно, правда? Проснулся и ощутил желание. Нет, вовсе не сексуального толка. И что это за глупейшее убеждение, будто сексом нужно заниматься по утрам. Просыпаются, значит, мужчина и женщина…ну, или мужчина и тоже мужчина, два мужчины, или же женщина и женщина, мужчина и кобылица, женщина и холодильник с утконосом в отделе для фруктов, в зависимости от вашей сексуальной ориентации. Какой я корректный! Так вот, просыпаются мужчина и женщина! Будильник уже трясется в оргазме. Так-с, хотя бы он. И они, двое, неумытые, с не почищенными зубами, непричесанные, с покрасневшей от долгого лежания на одной стороне щекой, и, к тому же, дико желающие поспать ещё, должны взять и заняться сексом, рискуя опоздать на работу? А если ещё вчера была попойка! О-о-о! Меня, честно, такие вещи не возбуждают. Поэтому я столь же ответственно, как и в прошлый раз, заявляю: это гнусная инсинуация – заниматься сексом утром. Сексом нужно заниматься после позднего завтрака, свежим, с легкими мыслями о прекрасном, а не по пионерскому зову будильника. После позднего завтра, потом – перед обедом, после обеда, во время обеда, а вам, персонально вам, хорошо бы, чтобы и вместо обеда.

Итак, это был экзерсис. Теперь к нашим баранам, как любила говорить одна моя знакомая, крупный специалист по овцам и баранам в экономической и, косвенно, правовой сфере общества. Проснулся я утром и, заметьте, не стал заниматься сексом. У меня было желание. С полчаса я думал, что это за желание. То ли я хотел обратно заснуть, то ли почувствовать себя великим писателем. Победило моё врожденное любопытство. Засыпать я уже пробовал ранее, а вот великим писателем быть не приходилось. Итак, решил я, почувствуем.

Я решил написать роман. Хороший роман, без всякого конформизма и отзвуков политической ситуации в мире. Я просто решил написать то, что вышло из под моих пальцев без прагматических коммерческих выдумок. Решил написать то, о чем не написать бы не смог.

Каждый вечер, почти год, я садился за рабочий стол, включал компьютер, набирал свой роман буковку за буковкой. Ручная работа! Днем я думал о нем, а вечером записывал то, что успело остаться от дневных размышлений. Как, бывало, я жалел, если находился вне дома и мои мысли начинали бурлить и выливались в поток уже готового текста. Как я жалел, что в это время не записываю их, а вынуждаю себя беседовать с людьми, пристающими ко мне с вопросами по поводу серии моих последних книжечек: “Как вы думаете, а был ли Христос пассивной лесбиянкой?”. Я часто отвечал: “Я думаю, Христос был вами”, но это, конечно, не относиться к тому, о чем я пишу сейчас. Каждый вечер, триста шестьдесят вечеров точно, я отбивал ритм моего будущего романа на клавиатуре. Это оказался такой тяжелый, такой не воспринимаемый роман, что в нем не нуждался никто, кроме меня. В нем практически не было сюжета, а заголовок я вывел целый текст одной или двух католических молитв. Я писал его не для развлечения, не для выгоды и не ради издевательства, я должен был его написать. Я и сейчас оцениваю эту книгу как очень хорошую, очень точную и выстраданную. Когда я её написал, я почувствовал себя великим писателем, и только после неё. Я жил в этом тексте, я продумывал каждую его мелочь и он жил отдельно от меня, создавая своими силами такие же важные для понимания мелочи. Я насыщал его аллюзиями, я утопил его в культурный пласт. Это был потрясающий по виртуозности исполнения роман.

Я передал его издателю. Его напечатали. Его раскупили также быстро, как и все мои книги до этого. Теперь мне самому стало интересным. Я купил по экземплярчику каждого литературного издания чтобы прочесть все, что критики напишут о нем. Мне хотелось его оценки и его признания.

Статьи были, но отчего-то очень короткие и невразумительные. Критики тихо отмечали использованные литературные приемы, еще что-то, но ничего ровным счетом не было сказано по существу.

В это время я писал вторую мою настоящую работу, на этот раз повесть. Написал быстро, очень честно, проще чем роман и уже неуверенно отдал её редактору. Он напечатал. Купили лишь половину тиража, а периодика была испачкана статьями нового знаменитого автора. Его книжка называлась “Я же любил тебя бритым”. Её выпустил один из этих писателишек, вечно шатавшихся у моих дверей и забрызгивающих их своими жидкими соплями. Я даже, если вы помните, посоветовал ему этот сюжет. По опыту продажи своих книг я знал, конечно, что люди любят книги с хамским, попросту говоря, сюжетом, но чтобы такую дурь читать. Я тоже купил и тоже прочитал. Однообразная каша из переживаний сексуально не сформировавшегося подростка-юдофоба на почве любви к своему письменному столу. Он испытывал ярчайший оргазм, занимаясь онанизмом только на предварительно выбритом столе. Вся его душевная драма заключалась в одной несуразности, для него предстающей драматической – стол никак не хотел бриться и снова покрывался шерстью. Большего имбецилизма я не читал. Автор, кстати, очень подробно описывал сам процесс выбривания покрытых зеленым английским сукном поверхностей стола, указывая тип бритвы и марку пены для бритья. Меня не только тошнило, но и подташнивало.

И никаких статей о моей новой работе. Мне было даже обидно – всего полтора года назад все журналы были во мне, их даже можно было переименовывать в мою фамилию. А теперь – ничего. Я же написал прекрасные две книги, о вечной и непогрешимой любви, о трагедиях отсутствия, о потерях прошлого. И мне за это – ничего? Даже мелко уголовного пасквиля? Как мне вас жаль.

Что же, читайте про бритые письменные столы, про Христа-лесбиянку, про любовь к болонкам и сенбернарам.

Я продолжал писать. Я написал еще две небольшие, но хорошие вещи, а книгу никто и не купил. Следующую работу издатель просто не принял. Я бросился к другим – и они отвергли. Я очень быстро превратился в беззвестного начинающего писателя. Меня забыли так же быстро, как и запомнили. Я остался свободным. И девочек уже под моей дверью уже не было, разве только ярые и искренние поклонницы, любившие мои лживые книги, а не популярность. Но они были страшноватыми. Хорошенькие девочки не любят книжек, они любят известных. Надо же, а я так к ним привык. Хорошо, что писатели смотались в другие подъезды и не докучают меня своими измышлениями и нарочитой гениальностью.

Жаль даже – в журналах не печатают, по телевизору не показывают и девочки не стоят у моих дверей. А я так привык к ним.

Черт с вами! Не хотите меня – не надо! Я – по-прежнему великий. Вы отдали мне столько денег, сколько вряд ли потратите на истории про бритые столы. Я стал писателем. Я богатый и довольный! И я пишу то, что я хочу писать, а уж совсем не то, что хотите читать вы. Я свободен!

Я с девочками я разобрался довольно скоро. Я так привык к ним, что не хотел с ними расставаться. Я компенсировал отсутствие поклонниц очень даже прелестными молоденькими шлюшками. Конечно, тип-то я брезгливый, но что же мне оставалось. Девочки мелькали со мной в самых разных местах. Гепатитные журналисты, время от времени, писали в своих газетенках, ну не забывать же меня, в самом деле, о том, что я, дескать, снимаю несовершеннолетних шлюшек. Это чистая не правда! Они были совершенно пятнадцатилетние. Я крайне не люблю этих корреспондентов, этих паломников в серьезную журналистику. Этих маститых борзописцев. Они заходят ко мне иногда из дешевых ларечных изданий. Просят прокомментировать различные казусы. Ну что за такое! Я помню только одну расхитительную журналистку, тетку-писаку, после публикаций которых в одной хронологической газете я буквально дрожал от восхищения целый день. О, она была восхитительна! Если бы я занимался издательским делом, я бы непременно бы выпустил собрание её сочинений. Они вела рубрику для толстых и экономных домохозяек. Она рекомендовала им кулинарные рецепты потрясающих, как ей казалось, блюд.

Обсудить книгу на форуме

Главная : Любовные романы и рассказы : Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13