Любовные романы и рассказы

В нашей онлайн библиотеке вы можете найти не только интересные рассказы, популярные книги и любовные романы, но и полезную и необходимую информацию из других областей культуры и искусства: 1 . Надеемся наши рекомендации были Вам полезны. Об отзывах пожалуйста пишите на нашем литературном форуме.

Борис Дмитриев

Вам возвращаю ваш портрет

Текст размещен с разрешения автора

Всем, кого не оставляет равнодушным судьба нашего бывшего большого Отечества, адресуется этот трехчастный роман. Книга написана в лучших традициях комедийного, фантасмагорического жанра, когда реальные исторические события причудливым образом переплетаются с вымыслами гротескного и мистического содержания. Главным героем романа является легендарный Василий Иванович Чапаев, за персоной которого убедительно просматривается череда кремлевских вождей, от времен большевистского переворота до нынешнего беспредела. В легкой, сатирической форме автор предлагает читателю взглянуть на историю нашего Отечества в необычайном ракурсе и быть может открыть для себя нечто до селе неведомое.

ЧАСТЬ I

Глава первая

По вечерам на озере торжествуют жабы. В тот самый час, когда беспокойное население озера, начиная от полутораметровых щук и заканчивая ватагами тритонов и головастиков, умаявшись от дневных забот, отходит на ночной покой. Когда глубинные обитатели сумеречных вод еще только разминают замлевшее в неподвижности тело и готовятся к ночным смертельным схваткам. Когда наступает пора передачи дозора между дневными и ночными хранителями жизнестойкости огромного водоема, и всем становится не до жаб, распоясавшееся зеленое отродье затевает омерзительный свой переквак. Должно быть, при сотворении мира, Создатель предусмотрел какой- то особенный, тайный смысл для наступления смутной поры вечернего межвременья. Не исключено, Ему мечталось, чтобы любая живая мерзотина, являясь по существу творением божием, имела возможность раздуть непомерные щеки и напомнить окружающим о своем замечательном жабьем существовании.

Озеро большое и древнее, вне всякого сомнения еще поившее своими целящими водами безвременно покинувших нас динозавров и птеродактилей. Если на вечерней заре внимательно всмотреться в прибрежные воды, иногда при удаче можно уловить трепетно просматривающиеся отражения этих экзотических чудовищ, лукаво затаившихся в вечности и, похоже, пристально наблюдающих нас. В глубоком прозрачном безмолвии беспокойным, тревожным бывает их вопрошающий взор. И озеро, и местность кругом с незапамятных времен называются Разливом. Удивительное дело, водоем никогда не разливался, старожилы не помнят, чтобы даже в самые полые весны, студеная водица хоть однажды выплескивалась из берегов. Иные фантазеры легкомысленно полагают, что такое мудреное название связано с жабьим перекваком, победно разливающимся над вечерними водами в пору глухого межвременья, в пору триумфа жаб.

Настроение у Василия Ивановича, скажем прямо, было паршивое, потому что жизнь в дивизии не заладилась с самого утра. Проблемы начались с того, что воронье очередной раз пустилось в паскудство и обгадило оставленную на центральном командирском пеньке секретную карту боевых действий. Сворачивать на ночь штабную карту, что бы кто ни говорил, не представлялось никакой приемлимой возможности. Рискованно и попросту легкомысленно было нарушать удачно найденную расстановку вареных в мундирах картошек на стратегическом пространстве, определявшем диспозицию предстоящих решающих сражений. Картошки расположились в предполагаемых боевых порядках настолько завидно, что капелевцам до полного уничтожения, с потерей полкового знамени, оставалось не больше трех, от силы четырех-пяти дней.

Между прочим, шкодливое воронье жирно приложилось цветными пастозными плямами в аккурат по расположению четвертой ударной сотни. Любому, даже штатскому недотепе должно быть понятно, что здесь таинственно промышляло ночное знамение, способное всерьез озадачить вовсе не склонного к мистике человека, хотя бы и прошедшего сквозь горнило войны рыцаря мировой революции. Совсем недавно, при обороне Царицына командование поплатилось тяжелыми потерями, не отреагировав должным образом на подобную знаменательную ситуацию. Тогда стая залетных грачей от души поухаживала за штабной картой, оставленной на дворе без присмотра, и, как показали дальнейшие военные действия, фактически вывела из строя красную артиллерию. Чапай настойчиво рекомендовал руководству передислоцировать дальнобойные пушки с помощью конской тяги на защищенные лихой кавалерией позиции, но очумевшие от безбожия политработники отговорили Михаила Фрунзе поддаваться суеверным настроениям. В результате громыхающая царица полей оказалась под чистую выбрита беспощадным вражеским огнем, как луговое поле после сенокоса.

Всякий регулярно подвергающийся фронтовым опасностям человек хорошо знает истинную цену вещим знамениям и ночным прорицаниям. Чаще всего они бывают надежней, вернее любых разведывательных данных и сообщений лазутчиков. Войсковые предания за долгие годы накопили в своем арсенале целый катехизис бесценных заповедей и предостережений, не бабьего примитивного коленкора, повязанного с черными котами и порожними ведрами, но глубоко мистического прочтения. Например, по кавалерийским преданиям, приснившиеся в постели конские каштаны сулили казаку без всяких проволочек «Георгия», или, на худой конец, десятидневную побывку с серебряной медалью «За храбрость». С превеликим сожалением необходимо признать, что такое случалось большей частью при царском режиме, конечно. По нынешним безбожным временам, подобный курьезный сон мог спокойно натурализоваться, в самом что ни есть досадном виде. То есть проснулся среди ночи боец, потревоженный вещим знамением, и тотчас же обнаружил под подушкой свежий лошадиный сюрприз. Чего ожидать от прицельной вороньей картечи по секретной штабной карте, легендарный комдив не знал, и с самого утра терзался недобрыми сомнениями относительно расположения четвертой сотни. То ли подразделение следовало без всяких боевых действий и проволочек отправить в резерв, то ли немедленно, скрытым маневром через глубокие тылы сменить диспозицию. В любом случае, оставлять ударную боевую единицу под жирными вороньими плямами было равносильно разгрому, а то и вовсе унизительной сдаче в плен всего штаба дивизии, может даже с поднятыми руками, со стратегическими картами и секретным архивом разведчиков.

Летнее утро - росное и зябкое омолодило свежестью Разлив. Был тот непорочный, безмятежного пробуждения час, когда каждый умытый живительной влагой листок смотрит на мир вытаращенными глазами, дивится бездонному небу и не желает задуматься, что будет еще впереди долгий жаркий день и осень зрелая обязательно будет, и закружит пожухлый листок прощальным хороводом в бесконечную, невозвратную даль. Вот такой же с виду беспечный, как омытый росою зеленый листок, возится у командирского шалаша с походным медным самоваром красноармеец Кашкет. Весело Кашкету служить денщиком и набивать по утрам сухими еловыми шишками самоварную топку. Престижно и, главное дело, выше крыши завидно, не только для новобранцев, жить в одном шалаше с легендарным, недоступным для многих Чапаем. Быть рядом с комдивом в это суровое, героическое время, когда за Уралом непрерывно строчат пулеметы, разворачиваются на полях отнюдь не шутейные, кровавые бои. Еще забавно наблюдать, как на взмыленных скакунах залетают в Разлив эскадронные комиссары, ошалевшие нарочные и прочая военная мотота. С трудом переводя запаленный дух, после выпитой кружки холодной водицы, они в захлеб рассказывают о личных боевых заслугах, о досадных потерях товарищей, требуют немедленной помощи и новых дополнительных распоряжений. Нередко залетают и без всякой надобности, только чтобы продемонстрировать командиру свою революционную спесь и готовность отчаянно ринуться хоть в огнестрельный кошмар, хоть в рукопашную жестокую сечу.

Василий Иванович, с решительно заломленной на затылок каракулевой папахой и полевым биноклем, одетым поверх походной бурки, что само по себе было знаком воинственного расположения, выдвинулся из шалаша. У самых дверей он ненароком споткнулся о внезапно возникшую у его ног собачонку и нечаянно придавил ей хвоста. Собачонка, не шибко обрадовавшись, пронзительно взвизгнула, в связи с чем командир легкой рысцой протрусил по нижним ярусам великого и могучего русского слова. Покончив с зоологическим инцидентом и прокашлявшись для корректировки командирского голоса, Чапай окликнул денщика и сделал необходимые распоряжения по поводу заварки утреннего чая. Нельзя сказать, что денщик плохо справлялся с этой задачей самостоятельно, напротив, он знал толк в настоях разнотравья, однако надо же было комдиву отыгрывать на ком-то плохое от не свежего сна настроение. Большей частью именно в этой связи он выразил крайнее неудовольствие относительно слабого глянца хромовых трофейных сапог и потребовал привести в надлежащий порядок штабную секретную карту, которую в следующий раз необходимо на ночь тщательно укрывать еловыми ветками.

На что Кашкет обыкновенным образом возмутился в сердцах, - «лучше бы воронье башку тебе разукрасило», - но кинулся тем не менее с показной готовностью выполнять поставленную боевую задачу.

В заключение комдив придирчиво осмотрел все нехитрое хозяйство Разлива, не забыв одарить нежным взглядом дремавших у коновязи резвой породы штабных лошадей. Не обнаружив очевидных причин для собственного недовольства, он валкой кавалерийской походкой отправился по набитой тропе к древнему озеру, чтобы совершить набор известных для утренней поры жизнедеятельных процедур.

Оказавшись на сыром песчаном берегу, безупречный рубака крутым жестом правого плеча откинул походную бурку, выпростал из дорогих командирских галифе свое бесценное продолжение и смачно возвернул прохладным водам Разлива полсамовара непотребной для дела революции жидкости. Получив глубокое удовлетворение от тесного контакта с природой, Чапай привычно оправил обмундирование, подтянул портупеи, для чего-то потрогал себя за прокуренные усы и присел на заветный прибрежный топляк.

Хотите - верьте, хотите - нет, но месяц тому, сидя на этой самой ольховой коряге, комдив пережил потрясение, которое бесцеремонно исказило всю его дальнейшую жизнь. У людей ведь случаются порой непрописанные злодейкой судьбой обстоятельства, которые заставляют пускать под откос всю ранее прожитую жизнь и делать головокружительные перетасовки на будущее. А произошло, между прочим, вот что.

Однажды, сидя на этом, как теперь уже оказалось таинственном месте, в минуту уединенного обдумывания планов предстоящих военных баталий, в глубоком кармане защитного цвета габардиновых галифе заиграл «Интернационал». Проще говоря, зазвонил мобильный телефон, днями подаренный командармом Фрунзе на последнем общевойсковом совещании. Василий Иванович привычным манером извлек из штанов телефон, взглянул на светящийся монитор и тут же потерялся в догадках. Мобильник выдавал абсолютно незнакомый девятизначный номер, вызывающим образом составленный из одних только четверок. Вот эта особенность больше всего и смутила, сразу же насторожила видавшего всякие позы Чапая. Будучи человеком многоопытным, он прекрасно понимал, что при таком подозрительном начале ничего хорошего ждать не приходится, поэтому с недовольной физиономией огляделся по сторонам. В эту минуту к берегу, отгребая когтистыми задними лапами, медленно причалила здоровенная зеленая жаба, нагло вылупилась и квакнула полной силой отвисшей глотки. По правде говоря, сначала Василий Иванович не хотел отвечать на довольно провокационный звонок, но похоже именно из-за выплывшей жабы чертыхнулся и приставил мобильник к уху. И вот, извольте знать, услышал невероятное. В трубке кто-то бесстыдно представился:

- На всякий случай не тревожьтесь, но с вами разговаривает Бог. Да, да, не следует удивляться, представьте себе, собственной персоной.

После короткой паузы, звонивший, как ни в чем не бывало продолжил:

- Тот самый, которого вы частенько вспоминаете всуе, иногда даже за компанию с безобидными родственниками. Не забываете, кстати, и про мою бесценную матушку.
Довериться словам прозвучавшим в телефонной трубке, даже с великого бодуна, даже при самой воспаленной фантазии, сами понимаете, было не просто. Однако и отмахнуться от наглого абонента парой адресных напутствий, обыкновенно находчивый Василий Иванович, в эту минуту почему-то не решился, не обнаружил в себе достаточных душевных сил. На первых парах Чапая посетило легковесное подозрение, что это Петька дуркует с похмелья, или, что еще вернее, разыгрывает командира на спор с пулеметчицей Анкой. Не так давно ординарец позвонил голосом Фурманова и торжественно пригласил командира на партийную конференцию, для вручения герою революции именной сабли с темляком золотого плетения. Вряд ли можно найти настоящего кавалериста, который бы не мечтал о таком почетном оружии. Комдив от радости расслабил булки и повелся на эту почти белогвардейскую засаду. Полдня полоскался с мыльной мочалкой в студеном озере, чистил пятки, нафабривал усы и только прискакав на тачанке при полном параде в политотдел, поздно сообразил, что однополчанин сыграл над ним коварную шутку.

Между тем посетила и заслуживающая серьезного рассмотрения мысль: «Может это вездесущая контрразведка из армейского штаба ловчие петли набрасывает, проверяет на устойчивость к атеизму, что, вообще говоря, не так уж весело». В последнее время немало командиров поплатилось за свои недостаточно рьяные богоборческие устремления. Не хотелось верить, что и он подцепился на гачек недремлющим операм, в связи с недавней шумной гульбой на крестинах племянника. Однако голос звонившего воспринимался на удивление убедительно, поэтому матерый рубака, проявляя известную
предусмотрительность, ответил весьма неопределенно:

- Ну и что из этого? Если Вы всамделишный Бог, то нечего скромничать, называйте меня просто, апостолом Павлом.

Чапай хотел было добавить к этому комментарию еще что- нибудь из убойного арсенала русского фольклора, но почему-то передумал.

- В принципе, ничего не имею против того, чтобы Вы стали апостолом, - как показалось комдиву, с ехидной иронией в голосе согласился звонивший.

И безо всяких церемоний, даже не поперхнувшись, перешел вдруг на “ты”.

- Но тогда я должен напомнить, что занятие, к которому ты в последнее время так ловко пристрастился, не очень мною приветствуется. Ты же не глупый мужик и не хуже меня понимаешь, что не бывает на свете греха отвратительней, нежели истребление душ человеческих. Собственно говоря, я потому и звоню, об этом и печалюсь, гражданин, или как там у вас, товарищ Василий. Вот с чистой душой любопытствую, на что ты рассчитываешь, как не страшишься взваливать на свои плечи этот грех неподъемный? Отвечать ведь придется серьезно, перед самым неподкупным, неотвратимым как меч палача трибуналом, когда никакими богатствами, никакой болтовней не прикроешься. Мне, не скрою, известна напускная беспечность, показушное безразличие к спасению попавшей в телесное заточение бессловесной души. К сожалению, а может и к счастью, все это до поры. Многие, очень многие люди при последнем часе взывали к силам небесным, искали прощения, и не нашли, и не сподобились.

Василий Иванович без малейшего энтузиазма внимал речам непрошенного телефониста и начал от скуки сдирать с коряги сухую кору, чтобы прицельно поразить вылупившую на него глазища зеленую жабу. Только с третьего заряда комдив не смертельно подранил живую мишень в левую заднюю лапу. Подбитая мерзость еще наглее округлила гляделки, громко квакнула что-то явно обидное, прозвучавшее на подобие слова «дурак» и отчалила, как молодая курсистка, брасом по мелкой водице.

Представившийся Всевышним телефонный штукарь, принялся подбрасывать красному командиру набившие всем оскомину ребусы относительно смысла жизни, даже пустился разглагольствовать о высоком предназначении человека в этом прекрасном до ярости мире. Откровенно говоря, вся эта заумная тряхомудия была комдиву глубоко до булды, то есть примерно по середине, между «до лампочки» и «по барабану». Даже когда говоривший начинал стращать смертными муками и для контраста завлекать прелестями райской жизни, Чапаев оставался безучастен. Он ради приличия продолжал слушать валившуюся на его трижды раненую голову ахинею, а сам медленно погружался в тревожные догадки - «то ли я уже допился и дождался самой настоящей похмельной белочки, то ли мир кувыркнулся кверху пятками, то ли Бог на самом деле существует и тогда дела мои совсем плохи, поскольку отношение с библейскими заповедями, говоря по совести, не шибко складывались».

По ходу беседы комдив несколько раз пытался незаметно щипать себя за филейные прелести, дабы удостовериться в подлинности невероятного приключения. Однако собеседник сразу же подымал на смех эти невинные хитрости, даже прикидываясь дураком предлагал сбегать в шалаш за плоскогубцами, чем определенно доказывал, что видит все, как в японском телевизоре, и скрываться от него так же бессмысленно, как новобранцу таиться в самоволке от всевидящего ока товарища Фурманова. Сейчас невозможно восстановить, как долго длилась беседа, потому как Создатель несколько раз отвлекался по собственным нуждам и, вежливо испросив извинения, продолжал свой заковыристый треп. В заключение он предложил, что называется, поддерживать связь и, в случае необходимости, без всяких церемоний обращаться в любую минуту за помощью.
Василий Иванович, в соответствии с правилами хорошего тона, выразил встречную готовность наладить дружеские отношения, а вот касательно непрошенной помощи, с гордостью сообщил, что привык рассчитывать на собственные силы.
Звонки стали повторяться с завидной регулярностью и сделались бесплатным приложением к суровым Чапаевским будням. Справедливости ради необходимо сказать, что в приятельских отношениях Всевышний не был излишне предусмотрителен или деликатен, потому что повадился объявляться в режиме бесконечных сюрпризов, очень густо в самые неподходящие моменты. Положим, во время исполнения безотлагательных служебных обязанностей, связанных чаще всего с военной секретностью, или даже в минуты отправления сугубо интимных мероприятий, включая и самые найинтимнейшие. Так однажды, беспардонный «Интернационал» возник поперек пути к пылающему страстью, вожделенному женскому телу, практически у самого порога. Комдиву стоило немалых усилий, чтобы сдержать свой гнев и не отправить абонента на теплую встречу с драгоценной мамашенькой.

Постепенно выяснилось, что наверху, в небесной канцелярии, орудуют на зависть пронырливые ребята, которые полностью осведомлены фактически о каждом дне прожитой Василием Ивановичем жизни. Более того, там могут безошибочно определять только еще зарождающиеся намерения и самые потаенные желания. Знают о поступках, память о которых и для него самого представлялась запретной. Еще оказалось, что на небесах никто не собирается менять что-либо в его собственной жизни, никто не настроен нарушать начертанный порядок грядущих событий. Беседы носили чаще всего дружелюбный, можно даже говорить, беззаботный характер. Создателю ничего не стоило с бухты-барахты поинтересоваться первой женщиной, открывшей прелести любви для Чапая, при этом пару раз умудрился назвать его Адамом. Мог обратиться к детским воспоминаниям маленького Васи, а однажды, не поверите, позвонил среди ночи в очень грустном настроении и предложил исполнить дуэтом самую задушевную песню Чапая - «Черный ворон». Но ничто не укротило боевого духа комдива, он продолжал воевать также азартно и самозабвенно, как в лучшие годы своей безвозвратной молодости, не роняя чести полного Георгиевского кавалера. Лишь однажды, объезжая верхом поля боевых сражений, при виде поверженных всадников, неожиданная тоска сдавила, стиснула его сердце, и тогда более всего захотелось пасть на колени и высвободить истошным воплем угнетенную душу: «Господи, прости меня грешного!».

Итак, управившись с утренним моционом и привычно примостившись на заветной ольховой коряге, Василий Иванович с наслаждением вдохнул полной грудью бодрящий воздух, поежился на утреннем холодке и как человек до самых печенок бесконечно военный, с профессиональным вниманием осмотрелся кругом. Для начала осмотрелся невооруженным глазом, но затем приставил под брови командирский бинокль.

За озером, над кромкой дальнего леса, медленно всплывала багровая макушка еще холодного солнца, отчего вся водная поверхность на озере заиграла коралловой рябью. Природа дружно озарилась таинственным преображением, словно в годину исполнения торжественного тронного гимна, возвещающего приход нового дня. Сколько их было в беспокойной жизни Чапая, этих роскошных утренних зорь, к которым никогда невозможно привыкнуть. Может потому, что в них мы черпаем надежду на будущее, лукаво манящее и влекущее за собою всякого человека. Они, эти жизнетворные зори, даруют нам новые силы и призывают к преодолению бесконечных невзгод скоротечного настоящего.

На ранней свежести размышлялось необыкновенно легко и прозрачно, как после вовремя выпитой чарочки или после получения боевых наград. Поэтому Чапай в очередной раз принялся взвешивать все за и против, применительно к предстоящему генеральному сражению. От этой жестокой схватки зависела дальнейшая судьба всей фронтовой компании. Не случайно комдив до поздних петухов шаманил вареными картошками на штабной стратегической карте, выявляя наиболее уязвимые места в боевых порядках противника. И сколько он ни ловчил, как ни комбинировал, неизменно обнаруживалось, что силенок в дивизии маловато. Незаметно для себя самого он начал активно жестикулировать и даже рассуждать вслух:

- Мне бы пулеметов по флангам с десяток, свежих коней, да патронов побольше, с патронами просто беда. Если верховное командование не подсобит, вся надежда на саблю, в рукопашном бою завсегда наши шашки бойчей. Будет трудно - ногу в стремя и сам поведу, мне не впервой, на фронтах и не такое случалось. Ну, да Бог с ним, Бог с ним, как-то управимся.

Неожиданно в глубоком кармане военных штанов призывно заиграл могучий «Интернационал». Чапаев по музыкальной заставке безошибочно определил, что это опять не ко времени беспокоит Создатель.

- Вот не спится ему в такую рань на блаженных своих небесах, - про себя усмехнулся комдив, - видно не к кому руку под одеялом с душой приложить. Сейчас опять примется или морали читать, или расспросами дурацкими заниматься. Не даст перед боем мозгами спокойно раскинуть, но и не ответить никак не получится.

Между тем Василий Иванович непроизвольно соскочил с ольховой коряги, выпрямился в полный рост, поправил бинокль, одернул обмундирование и по-военному четко, как перед строем готовой к атаке кавалерии, отрекомендовался.

- У аппарата, Отче наш, весь во внимании!

- Слышу, что у аппарата, - недовольным голосом пробурчал Создатель. - С кем это Бог, ты зачем пустозвонишь Василий, для чего без нужды языком своим треплешься? - не утруждаясь предисловиями, со старта обрушились обвинения в трубке.

- Вы, наверное, не совсем меня правильно поняли, - начал торопливо оправдываться огорошенный Чапай. - Я и в мыслях никогда не держал доставлять Вам по чем зря огорчений. Не сочтите за наглость, но должен заметить, что Вас постоянно донимает измена, также невозможно поддерживать приятельские отношения.

Читателю может показаться неправдоподобным, но комдив отчетливо слышал, как Всевышний чиркнул запаленной спичкой, еще более явственно слышал, как Тот затянулся и пустил паровозом струю. По всему выходило, что в райских садах между нежной клубникой и румяными яблочками, как ни в чем ни попало спокойно махорку выращивают. Доверяй после этого жарким проповедям всевозможных священников.

Итак после тройки глубоких затяжек, ну явно же прокуренным голосом, абонент начал неспешно плести свои вологодские кружева.

- Вечно вы норовите ничего не подозревающего, увлеченного бесконечными трудами Создателя куда-нибудь взять да пристроить. Обрати внимание, ты последнее время регулярно говоришь по одному и тому же поводу несовместимые вещи. - Один раз заявляешь по собственной прихоти «Бог с ним», другой раз заявляешь «черт с ним». Признаться, меня такая легкомысленная путаница весьма настораживает. Складывается впечатление, что ты не находишь между нами никакой существенной разницы, того и гляди рога мне с копытами небрежно приладишь. От меня не убудет, но ты постепенно утратишь способность различать хорошие и плохие дела, а это грозит, уверяю, большими печалями.

Удивительное совпадение - пока Василий Иванович рассеяно внимал очередным закидонам Создателя, к берегу украдкой причалила здоровенная зеленая рептилия, по научному «жаба». На первый взгляд может показаться, что в этом нет ничего особенного, но это если не брать во внимание левую заднюю лапу мерзотины, кем-то тщательно перемотанную тончайшей зеленой же водорослью. Перемотанную по всем правилам медицинской науки, с ровненькой шинкой под плотным жгутом.

- Учти, - продолжал Всевышний, - отсюда сверху видно все, практически как на ладони, или, как ты удачно заметил, все одно, как по японскому телевизору. Я даже вижу, что сейчас рядом с тобой, у самого берега, мирно дрейфует безобидная жаба. Не упускай хорошей возможности проявить для покоя души благородство, извинись перед трепетной долькой всего мироздания. Плохо ведь не то, что ты ни в чем неповинную жабу обидел, плохо, что ты ранил себя и когда-нибудь пожалеешь об этом.

Василий Иванович огляделся и в самом деле увидел, почти что на расстоянии вытянутого сапога, бесстыже вытаращившую на него лупатые фары омерзительно зеленую жабу. У него даже под ложечкой засосало, так сделалось не по себе. А когда рассмотрел перевязанную лапу, ощутил небольшое головокружение. Благо дело зверюга вовремя включила заднюю и попятилась восвояси.

А Создатель не унимался, все подбрасывал пургу из нескончаемые своих упреков и нравоучений.

- Вот ты опять, дорогой друг Василий, почти всю ночь, вместо того, чтобы спокойно предаваться сну, корячился над секретной картой военных действий, и до сих пор мучительно ломаешь голову, как бы назавтра побольше под пулями бойцов ухандохать. Прошу заметить, большинство из обреченных твоим безумством людей, ты даже в глаза никогда не видел, нюхом не чуял, от века не знал. Наверняка между ними есть хорошей закваски ребята, заботливые сыновья, любящие отцы и мужья. Неужели тебе нечем больше в этом мире заняться, как только детишек чужих сиротить. Никогда не пробовал отворить для добра свою душу, осмотреться вокруг и познать, сколько мудрости, сколько божьей любви окружает тебя. Разве истреблением своих соотечественников ты улучшишь сей мир, сделаешь его хоть на вершочек умнее и краше? Уж коль так велика порочная страсть к азартной охоте, взял бы удочки, что ли, рыбалку затеял, или бабочек в коллекцию для красоты наловил. У меня и самого, между прочим, невероятных расцветок коллекция для любования собрана. Будешь в гостях, обязательно покажу, завидовать станешь.

Чапай с нескрываемым раздражением огрызнулся:

- Какие гости, Вы на что это намекаете?

А про себя между тем не без страха подумал: «ни хера себе разноцветные крылышки, совсем оборзел старикан, уже и на небеса к себе мало по малу подтягивать начинает».

Солнце раскочегарилось и поднялось настолько, что начало чувствительно прогревать походную бурку, добравшись до взопревшей спины Василия Ивановича. Он, извинившись, попросил минутку терпения, соскочил с ольховой коряги и, освободившись от каракулевой накидки, налегке, бряцая притороченной шашкой, немного прошелся по песчаному берегу. А две пестрые бабочки, увлеченно облетая друг друга, привязались за ним.

«Разговаривает со мной, как с пацаном, надо давно уже положить конец этим несерьезным отношениям, - твердо решил для себя комдив. - Сейчас заберусь на топляк и по мужскому, без утайки предъявлю все наболевшее на сердце».

Как полагается образцово военному человеку, он без промедления занял боевую позицию и приставив к правому уху мобильный свой телефон, предпринял атаку.

- Извините, Отче наш, но Вам Самому не надоело по каждому поводу заводить свою заунывную песенку? - со старта лихой кавалерией двинул Чапай. - Я же много раз спокойно и обстоятельно разъяснял, что у нас революция. В дивизии великие исторические страсти бушуют, под знаменем октября совершаются грандиозные преобразования. Трудовой народ наконец-то сбросили со своей шеи ненасытных помещиков и буржуев, в полную грудь расправили рабоче-крестьянские плечи и осознал себя настоящим хозяином жизни. Нашим красноармейцам выпала беспримерная честь осуществить заветную мечту человечества, восстановить полную и окончательную справедливость для всех народов, от края и до края Земли.

- Насчет хозяев жизни, это ты хватанул сверх меры, - залился здоровым смехом Создатель.

Что, вообще говоря, звучало обидно для доблестного Чапая.

От души насмеявшись и немного успокоившись, Всевышний добродушно добавил:

- Не обижайся, но нельзя быть хозяином того, что от тебя ну никак не зависит. Вот до большого потопа, при стареньком паромщике Ное, люди жили едва ли не тысячу лет и даже тогда не осмеливались величать себя гордо хозяевами. А вы так, каких-нибудь шесть или семь десятков годков, но гонору - на целую вечность. Чудаки вы, совсем как малые дети, придумали невинную сказку про кощея Бессмертного и мучительно тужитесь дотянуться до его долголетия. Теперь же, если не возражаешь, выскажусь по существу. И я ведь не раз объяснял тебе, что положение со справедливостью, тем более скопом, сразу для всех, складывается довольно не просто. Тебе никогда не приходило в голову, что любое стадное оформление должно унижать приличного человека? От века не знаю примеров, чтобы людям удавалось совершить толпой что-нибудь путное. Все лучшее, чем когда-либо восхищали небеса представители вашего мира, имеет индивидуальное происхождение. Поэтому нас в упор не волнует ваше коллективное творчество, пусть и с благородной мечтой осчастливить все человечество. Только и утешает, что даже среди тараканов попадаются штучные экземпляры, не желающие шевелить усами в ногу со всеми.

Как обыкновенно случалось, в витиеватой демагогии Создателя присутствовал некоторый заслуживающий внимания смысл, но Чапая настораживала подозрительная подзвучка сегодняшней беседы. По ходу разговора комдив отчетливо слышал в телефонной трубке посторонние сварливые голоса. Полная иллюзия, будто таинственный небожитель обитает на коммунальной совдеповской кухне, где происходит деликатная разборка на предмет пропавшей полу сваренной курицы. Откровенно бранных слов слышно не было, но звуки дважды бухнувшей о чью-то подвернувшуюся голову сковородки, прелестно разнообразили райский пейзаж. И это при том, что абонент несомненно прикрывал предательский микрофон от нежелательной акустики рукой. Наконец, предварительно извинившись, Он предложил взять короткий таймаут, обещая чуть-чуть погодя завершить обсуждение поднятых политических вопросов.

«Ни фига себе, - прозрел в одночасье опешивший Василий Иванович, - мне ведь постоянно казалось, что у них там в раю нормальные люди прописаны, теперь понимаю, что такая же сволочь как и у нас на теплых местечках кучкуется. А еще джентльмена из себя какого-то корчит. Вот бы взглянуть хоть краешком глаза, что за публика возле него отирается. Но ни на какие гости, конечно, я не согласен, если желает, пускай Сам подгребает в Разлив. Интересно, Он хоть на коня взобраться по человечески может?».

По предыдущему опыту телефонных бесед комдив определенно знал, что Создатель мог прервать разговор совсем не на малое время. Не раз уже было, когда он обещал отозваться через минутку, я сам пропадал чуть ли не на час или два. Время как будто позволяло Чапаю соскочить с ольховой коряги на прибрежную твердь, чтобы поправить походную бурку, которая не удержалась на гнучкой лозе и бесхозно завалилась в песок. Но, во-первых, было по-человечески лень и, во-вторых, в любую секунду мог возобновиться прерванный диалог. А тему затронули исключительно важную, немало бессонных ночей посвятил размышлениям о мировой революции легендарный комдив.

- Василий, - вновь как ни в чем не бывало послышалось в трубке, - никакая сволочь у нас не собралась, просто, как у всех незаурядных натур, иногда возникают обычные житейские споры. И с чего ты вдруг взял, что я обосновался в раю, разве настоящая творческая личность может позволить себе постоянное пребывание в безмятежных долинах? Ты, подозреваю, совсем даже не догадываешься, как происходит величественный акт сотворения мира. К тому же до сей поры еще не осведомлен, что от избыточного блаженства возникают одна лишь тоска и телесные пошлости. Однако не станем отвлекаться по пустякам и вернемся к вашей, с позволения сказать, великой пролетарской революции. Готов ли ты продолжить беседу?

- Давайте вернемся, признаться, сгораю от нетерпения узнать Ваше мнение, по этому волнующему каждого красного командира вопросу. Только не рассчитывайте, что с легкостью удастся и на этот раз мозги мне запудрить, - предупредил без ложной скромности, по-пионерски готовый к решительной интеллектуальной схватке комдив.
- Забавный ты все таки собеседник, Василий, - в примирительных интонациях повел свою речь Отче наш, или просто - Создатель. - Я же не спорю, что люди должны искать согласия в обществе, находить подходящую для спокойствия большинства, справедливость. Просто рекомендую не забывать, что иные дорогие лекарства гораздо опаснее самих страшных болезней. Высказываю не только мое наблюдение, об этом давно уже сделал свое заключение замечательный римский врач и философ Сенека. Мне чужого не надо - изрек человек умное слово, за ним на века и осталось. Все-таки Земля удивительно щедра на таланты, сколько достойных сынов предъявила миру она, мы всегда на ваших лучших людей очень рассчитываем. Чего стоит один только граф из Ясной поляны, достопочтенный Лев Николаевич. Справедливости ради надо заметить, беспокойный старичок оказался, нам с ним порой бывает не скучно. Но мыслит красиво и в жизнь влюблен беззаветно, воистину гордость вселенская, не преходящее нам всем украшение. Забавно сверху наблюдать, как мудрость ваших гениальных поводырей сиротливо пылится на книжных полках сама по себе, а человечество, сломя голову, мчится на перекладных к месту своего назначения, практически без оглядки по сторонам. Скажу по-приятельски, мы не против этой отчаянной гонки. И все-таки жаль иногда, что вы не прислушиваетесь к умным советам ваших первых наставников.
- Тогда и я доложу по-приятельски, чтобы Вы, наконец, уяснили, - с нескрываемой гордостью парировал Чапай. - Мы в революцию подались не слепой, одуревшей толпой, впереди у нас самые светлые умы человечества. Подождите секунду, нога раненая малость замлела, сейчас разомнусь хоть немного и все объясню по порядку.
Василий Иванович по-шустрому соскочил с коряги на песчаный берег, ухмыльнулся в усы и сделал несколько глубоких приседаний, под ласкающий ухо скрип командирских хромовых сапог. С гибкостью необстрелянного призывника прогнулся взад и вперед, дотянулся вытянутыми пальцами рук до мокрого песка, выпрямился и молниеносно выхватил шашку. Потом сделал пару боевых с просвистом махов и лихо засади в ножны клинок. Между прочим, за верхними кустами он приметил выглядывающую из-под зеленого лопуха морду Кашкета. «Шпионит сволочь, - взял на заметку комдив, - сегодня же спущу с него шкуру». Но не стал отвлекаться по пустякам, а скоренько прикинул свои доводы в пользу вождей революции и также по-быстрому возвернулся на прежнее место. Примостился седалищем на еще хранящую тепло древесину, выдохнул с облегчением и решительно врубил мобильную связь.
- Вы слышите меня, Отче наш? - для проверки контакта поинтересовался в телефонную трубку Чапай.
- Слушаю, куда ж мне деваться, - спокойно ответил Создатель, - Я вообще слушаю всех и всегда, работа такая, нельзя мне иначе.
- Так вот, хочу чтоб Вы знали, - в нетерпении продолжил комдив, - наши вожди, прежде чем вести народ за собой в революцию, написали великую книгу, не уступит священному Писанию. К Вашему сведению, рекомендую запомнить, «Капиталом» этот труд называется. В порядком уже наскучившей всем Библии, не открою секрета, десять запретных заповедей на скрижалях записано. Согласитесь, многовато для уважающего себя человека. В «Капитале», не поверите, одна единственная, без всяких Моисеев, но уж больно толковая: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». Вот мы и ведем дело к мировому сплочению всех пролетариев, чтобы совместными усилиями отстоять законное право на народное счастье. Вам, скорее всего, наших забот не понять, Вы привыкли промышлять в одиночку. Когда мир создавали, ни с кем не советовались, теперь приходится все переделывать, чтобы было кругом все по людски, как у нас говорят - по уму, значит честно и справедливо.
Так что выходит, мы Вашу работу доделываем, чужие хвосты подчищаем. Я ни на что не намекаю, но у нас за такие услуги магарыч выставлять полагается, железное народное правило.
Наступила довольно продолжительная, трудно объяснимая пауза. Василий Иванович на первых порах возомнил, что это от его сокрушительных аргументов Создатель временно утратил способность по каждому поводу огрызаться. Потом справедливо забеспокоился: «Может не следовало так агрессивно и круто на старика наезжать. С хвостом не совсем в яблочко получилось, вдруг расценит реплику как прозрачный намек на лохматую задницу дьявола, чего доброго, может и санкции применить. Да и с «пролетариями всех стран» как-то не очень любезно связалось. Наверное, не стоило выступать сгоряча такими козырными картами, все равно ничего не поймет, пустая трата драгоценного бисера. Сейчас старый хрыч стопроцентно начнет заводиться, не уважает, когда против шерсти получается, все- таки Бог, все одно как генералиссимус».
- Извини, Василий, - послышался из телефонной трубки изрядно подсевший голос Создателя. - Я здесь на другую табуретку присел, поближе к форточке, после твоих откровений воздуха иной раз не хватает.
Действительно было слышно, как скрипит табуретка, как заедает старинный шпингалет и с шумом отворяется форточка. Даже едва уловимый шепот считываемых валерьяновых капель не ускользнул от чуткого микрофона мобильника.
- Ну что тебе сказать, - продолжил Всевышний, - за готовность помочь, конечно, спасибо, ощущаю плечо надежного друга. Только магарыч полагается выставлять по завершению всей работы, если точно следовать вашей народной традиции. Как только управитесь со своей революцией, дайте знать, я не замедлю, не привык оставаться в долгу. По такому случаю, не исключено, что и Сына пришлю, пускай вместе с православным людом порадуется. Между прочим, скучает за вами, хотя и обошлись с Ним не очень приветливо. Если пользоваться твоими формулировками - не по уму, то есть, не совсем справедливо.
- Интересно все-таки у Вас получается, - не сдержался комдив и даже задергал ногами, заерзал на ольховой коряге как джигитующий всадник. - Я Вам про нашу великую пролетарскую революцию, про счастье народное толкую, а Вы мне распятого Христа предъявляете. Чего доброго, еще дедушку Ноя или динозавров в общую кучу за уши притащите.
Василий Иванович до того разнервничался, что чуть было не выронил из трясущихся рук свой мобильник. А когда представил себя ныряющим за телефоном в студеные воды Разлива, у него даже челюсть свело и спину перекосило в холодной судороге.
- Не заводись вполоборота, Василий, сейчас и про счастье народное поговорим. С человеческим счастьем, все более или менее ясно, но вот народное не могу постигнуть, не вмещается в моей голове. Эдак под хорошую закуску можно и про зубную народную боль и про общий любовный экстаз довольно забавно нафантазировать. Для чего пролетарке с пролетарием полагается соединяться, я примерно догадываюсь и не осуждаю, только зачем же устраивать большие групповые комбинации. Ты скажи, в вашей самой умной книжке, которая «Капиталом» называется, не указано, какими именно местами лучше всего пролетариям друг к дружке присоединяться? Зря улыбаешься, дружище Василий, это вовсе не праздный вопрос, потому что каждый человек является изделием штучным, многие могут и не состыковаться.Язнавалодногоэнтузиаста, которыйцелуюжизнь потратил на то, чтобы из тысяч кроликов соорудить огромного африканского в три тонны слона. С какой стороны только ни принимался за дело, как ни соединял между собой зверяток подопытных, безумная затея не находила положительного разрешения. Никакого слона, как ты сам понимаешь, в результате никто не дождался, но кроликов фокусник загубил подчистую, всех до единого. Сомневаюсь, однако, что и вам посчастливится под руководством «Капитала» сотворить что- либо дельное, а вот пролетарий загубите обязательно. И это очень печально, потому что без уважительного отношения к труду, человеческая жизнь на Земле утратит вселенский положительный смысл. Извини, что отвлекаюсь, но ты хоть обращаешь внимание, как птицы поют нынче утром в Разливе. Давай помолчим, насладимся хоть малость, до чего же люблю наблюдать на ранней заре пробуждение вашей природы.
Василий Иванович невольно сосредоточился и произошло обыкновенное чудо - как будто во всю мощь врубили большой колокольный репродуктор и вывалили на комдива бесконечно пестрое, разноголосое пение птиц. В детстве он безошибочно умел отличить дробное коленце малиновки от трели с росчерком певчего зяблика. Как никто иной понимал разницу между дроздом белобровиком и рябинником, но даже не заметил, как все эти милые, трогательные навыки безвозвратно растерял по фронтам мировой революции. Только поганое воронье не позволяло забывать о себе, регулярно отмечаясь на штабных документах картечными залпами.
- Да ты не расстраивайся шибко, Василий, я и сам иногда увлекаюсь сверх меры работой, забываю про все, представь себе и про пение птиц, - несомненно для учтивости, вошел в положение друга деликатный Создатель. - Все-таки согласись, не умеем мы ценить настоящую жизнь, может потому и маемся дурью, забавляемся всякими революциями. Между прочим, я немного опасаюсь - это ваше невиданное объединение всех пролетариев, оно не будет препятствовать обнаружившим желание людям сердечно влюбляться, рожать детей, с упованием отходить в мир иной, наконец? Много чего приходится делать человеку поодиночке, чтобы оставаться в образе прародителя вашего, иначе недолго ведь и к макакам незаметно скатиться. Я уже не говорю о покорении олимпов бессмертия. Лев Толстой хотя и выходил на сенокос с мужиками, но великие романы ваял без свидетелей. Так же как и дивный поэт Александр, в преподобии Пушкин, под шум ветвей и скрип гусиных перьев, палил одиноко свечу томительными болдинскими вечерами.
- Кто ж спорит, Отче наш, случаются занятия, в которых и мы пока что порознь стоим, а там дальше видно будет. Москва ведь не сразу, как Вы знаете, строилась, - принялся невозмутимо стоять на своем неприклонный Чапай и про себя подумал: «Не плохо бы как-то осадить старикашку, изловчиться и дернуть хорошенечко за нос, чтобы не задавался. Пускай не воображает, что мы глупее ихнего небесного брата».
Он тут же выпалил удачно пришедшее на ум соображение:
- Вы небось на небесах друг от дружки не прячетесь и глупостями всякими по одиночке не занимаетесь. Потому и говорится в Писании: «Возлюби ближнего крепче, нежели себя самого». Вот мы от великой любви друг к дружке и ведем дело к мировому объединению.
Комдив даже подскочил на коряге от удовольствия, ловко на сей раз у него получилось. Согласитесь, не так-то просто в состязании смекалкой озадачить Всевышнего.
- И чему же ты радуешься, Василий? - с недоумением поинтересовался Создатель. - Между прочим, я не такой уж и старый, вынужден очередной раз огорчить, представь на минутку, намного моложе тебя. Сотворение мира - это же молодое, веселое дело, пенсионеру здесь ни за что не управиться. И постарайся понять, глупостями нам недосуг заниматься, ни сообща, ни поодиночке. Валяние дурака не входит в наши непростые обязанности. Вообще же, на небесах господствуют свои, весьма строгие правила и мы с уважением относимся к ним. Согласно этим правилам, мы несем личную ответственность за все, что творится на звездных просторах, включая и вашу подлунную жизнь. Все вы пребываете под нашим недремлющим оком, хотя и не без соперников. Стоит на денек зазеваться, глядишь, копытами у калитки кто-то постукивает. Так что, положа руку на душу, не то чтобы птичек послушать, даже на рыбалку лишний раз сходить не приходится. Это только в досужих фантазиях боги живут припеваючи, под вечным блаженством и праздностью, а уж вам-то до нас, как до Киева сам представляешь в какой позе корячиться.
- Удивляюсь я на Вас, Отче наш, - находчиво отреагировал Чапаев, - почему это Вы вдруг решили, что нам до вас, как до Киева на четвереньках корячиться? В священном Писании прямым текстом заявлено, что человек сотворен по образу и подобию Божию. Не мы выдумали, относимся с уважением, верим Библии на слово. После окончательной победы мировой революции не хуже чем в раю обустроим жизнь на Земле. Еще будете прилетать к нам в дивизию, как на курорт, отдыхать от вселенских забот. Лично для вас, по дружбе, льготную путевку в парткоме обязательно выхлопочу. Поселим в лучшие номера, для верховного комиссариата предназначенные. Не очень удобно спрашивать, но если понадобится, сможем путевку и на двоих предоставить. Хотите, с видом на Эльбрус, а можно с балконом на тихую бухту. Вырулите среди ночи на балкон с кем следует, вдохнете запах прибоя и такие силы привалят, что уже до утра заснуть не получится.
Неожиданно Создатель разразился таким неестественно громким хохотом, что Василий Иванович натурально забеспокоился о технической сохранности мобильного аппарата. Это была одна из многих причуд таинственно возникшего абонента. Он всегда начинал смеяться неожиданно, в самых неподходящих моментах, заставая комдива врасплох, и очень резко, как сабельным махом, прекращал ликование. И вот на сей раз, после приступа гомерического хохота, безо всяких уважительных причины шлепнул что-то совсем непотребное, в пору было категорически обидеться и никогда не отвечать на звонки.
В самом деле, вопрос Создатель поставил как-то слишком уж неожиданно, недопустимо бесцеремонно. Судите сами, Он без всякой подготовки, как обухом по голове, бессовестно брякнул: «Скажи, гулена, по совести, ну какие из вас боги? Ты зачем это с Анкой при законной жене по делам волокитства балуешь?».
- Опять двадцать пять, - завелся в пол оборота Чапай и едва сдержался, чтобы не вышвырнуть дьявольский мобильник в озеро. - Далась Вам эта непутевая девка, завидуете что ли? И не противно за всеми шпионить, подглядываете, как прыщавый мальчишка в замочную скважину. Плохо вы еще знаете наших людей, если проведают, что от Вас никуда не запрятаться, могут и голые задницы повываливать, самые заядлые верующие перестанут даже в церковь ходить. Уж на что непреклонен наш Фурманов и тот по праздникам новобранцам самоволки скощает, понимает, что всякому человеку полезно бывает иногда отвязаться. Это только на небесах жизнь спокойна и благостна, а в дивизии с утра до ночи мечешься между чертом и ладаном. Поди еще разберись, где сподручней. От вас, между прочим, никто еще не вернулся, не выступил в роли свидетеля, а доверяться пустым обещаниям про сладкую загробную жизнь, согласитесь, не совсем привлекательно. И есть она загробная жизнь или нет ее вовсе, вилами по очень мутной воде кем-то для соблазна, а может в насмешку написано.
Надо заметить, что последние аргументы комдива прозвучали тоном не совсем убедительным. Как и всякому нормальному человеку, неподвластный внутренний голос, настойчиво подсказывал Василию Ивановичу, что вся прожитая им геройская жизнь накрепко повязана и вытекает из необъятного прошлого существования рода человеческого и, следовательно, также неотделима от общего неизмеримого будущего. Кроме того, он есть, он навсегда причастен к таинственной связи времен и никакие силы не в состоянии изъять его из летописи бытия, очень может быть, что с последующей личной ответственностью и непременным воздаянием. Ни день рождения, ни дата ухода из жизни, в принципе ничего не меняют, никоим образом не перечеркивают факт присутствия комдива в этом бесконечном калейдоскопе дней. Каждая человеческая жизнь, как только что прочитанная строка в огромном историческом романе, остается в нем навсегда, а время только неспешно нанизывает его убористые страницы. Быть может, Создатель, при желании, умеет свободно возвращаться к полюбившимся сюжетам, заново перечитывать понравившиеся строки. Как бы там ни было, но Чапай решился на сей раз поделиться с собеседником почти что самым сокровенным.
- Вот покончим с беляками, шашку над койкой приколочу, детишек полный дом приживу, сам нянчить стану. Разве я не понимаю, что с законной женой миловаться положено. Только Сами сначала помилосердствуйте, отгородили бы беззащитных людей от дьявольских искушений. Все наладится, дайте срок.
- Лучше бы ты с этими занятиями не откладывал, - искренне посоветовал Создатель. - Всего ведь не предусмотришь, не забывай любимую присказку бывалых казаков: «Человек предполагает, а жизнь копытом лягает». Постоянно предостерегаю тебя, чтобы не засиживался по ночам в штабе с молодыми девчатами. Не ровен час, под покровом темноты накроет противник, на том и прекратятся все твои беспокойные мытарства между чертом и ладаном. От нас возвернуться, в самом деле, не просто, но ведь силком мы к себе никого не затягиваем. Живите на Земле хоть тысячу лет, как при старом паромщике Ное. Удавалось же вашим далеким пращурам без лишних хлопот не торопиться к нам в гости.
- За Вашу заботу спасибо, Отче наш, - начал вежливо откланиваться Василий Иванович. - Только захватить меня врасплох, за здоров живешь, никому не удастся. У меня дозоры в секретах стоят, из самых надежных, самых отважных бойцов. Я с ними и собственной кровушки на полях сражений не мало спустил. Все одно мы первыми с беляками покончим, отправим их к Вам на последнее исповедание, вот тогда и убедитесь, какая там сволочь, один к одному подобралась. Премного благодарен, что меня грешного не забываете, однако время под горло берет. Возле шалаша небось ординарец давно на докладе стоит. Не серчайте, на службу пора, негоже командиру примеры разгильдяйства бойцам демонстрировать.
Откланявшись, по всем правилам хорошего тона, Чапай неторопливо опустил заметно разогревшийся от долгой беседы телефон в глубокий карман галифе и в который раз обратил внимание на одно загадочное обстоятельство. Во время сеанса телефонной связи с Создателем, комдив постоянно испытывал странное ощущение физической близости, явственное Его присутствие буквально на расстоянии вытянутой руки. Несколько раз даже ловил себя на внезапном желании протянуть руку и прикоснуться к собеседнику. Но лишь только мобильная связь обрывалась, таинственный абонент молниеносно удалялся куда-то в поднебесье. Вот эта иллюзия близости Создателя и иллюзия молниеносного Его устранения по ракетной траектории, была настолько убедительной, что Чапай всякий раз обращал свой недоумевающий взор в бесконечную небесную даль. На сей раз, по какому-то стечению непостижимых без хорошей выпивки обстоятельств, он увидел высоко над озером плавно скользящего молодого ястребка. Распластав упругое перо режущего воздух крыла, тот стерегуще высматривал прозрачные воды Разлива, готовый в любую минуту поразить подуставшего от борьбы за жизнь обитателя древнего озера. Неожиданно шалая мысль посетила комдива: «Быть может это и есть преображенный Создатель, от такого штукаря, чего угодно дождешься».
Глядя, не отрываясь, на парящего ястребка, Василий Иванович легко, словно юнец соскочил с ольховой коряги, и, конечно же, испытал глубокое удовлетворение от ощущения под ногами земной тверди. Хотел было подхватить походную бурку и направиться к командирскому шалашу, но остался верен строго заведенному распорядку и принялся выполнять положенный комплекс физических упражнений. Он добросовестно проделал знакомые каждому физкультурнику круговые вращения рук, совершил всевозможные поясные наклоны. Потом по-молодецки, будто скачущий мячик, преодолел череду упругих приседаний, наслаждаясь тугим скрипом хромовых трофейных сапог. И в довершение, привычным рывком оголил навостренную шашку, сделал несколько с просвистом атакующих махов и лихо вогнал в ножны клинок. Только после окончания всех добровольно возложенных на себя физкультурных нагрузок, комдив накинул каракулевую бурку и стремительно направился вверх по откосу, к известному всей дивизии Чапаевскому шалашу.
Забот впереди предстояло немало, горящих и неотложных. Еще не все распоряжения командира оставались должным образом принятыми к исполнению, в связи с предстоящим генеральным сражением. Еще планировали с Фурмановым объехать передовые эскадроны, провести партийные собрания, настроить личный состав на решительный, революционный лад. Да и с ординарцем предстоял тяжелый, нелицеприятный разговор, надо же, наконец, положить предел его безрассудству, иначе и себя, и чего доброго, самого Чапая, под трибунал подведет.